Родился в семье потомственной англичанки и ушлого поляка, свободных художников, которые, исколесив пол-мира в поисках местечка поуютнее (хотя все на свете может показаться уютным после слякотной Европы), остановились на восточном американском побережье, правда, в итоге каждые несколько лет меняя город и иногда даже штат.
Ребенком рос угрюмым, замкнутым и, как оказалось, совершенно не интересующимся рисованием (к вящему разочарованию родителей, решивших, видимо, селекционным путем вывести гения) и искусством вообще. Окруженный этим в слишком большой мере, он выработал стойкое отвращение ко всем этим эпохам Возрождения, Второго Пришествия Малевича, а так же современному искусству. Интересовали его природоведение и уроки труда, а творческая энергия воплощалась в строительстве небоскребов из скандального набора "Башни-Тройняшки Всемирного Торгового Центра".
Ему было пятнадцать, когда был активирован ретранслятор-Харон возле Плутона, и это сделало его зарождающийся интерес к космосу просто одержимостью - впрочем, не его одного. Целой группой друзей - единственных людей, которых Джим в то время был готов терпеть рядом на протяжении суток, - они зачарованно следили за новостями, фантазировали, с новыми силами окунулись в физику и прочие математические науки. Юноша мог долго рассуждать об астрономических исследованиях в системах, находящихся в долгих световых годах от Земли, астрофизике, приводя поэтические сравнения (чем бесстыдно пользовался на свиданиях) и развивая метафоры.
После окончания школы поступил на космического инженера. При этом, не всегда дотягивая до минимальной оценки благодаря знаниям, убалтывал учителей, упоминая общих (и не очень) знакомых и определенные факты - здесь очень пригождалась его внимательность к окружающим людям, слухам и общая незаметность. Джима по-настоящему радовало знать все обо всех так, чтобы ни с кем не нужно было лишний раз разговаривать.
После университета без лишних проблем нашел работу в крупном инженерном бюро, работавшим на энергетическую корпорацию "Эльдфель-Эшленд", через некоторое время начал выбивать себе командировки на добывающие гелий-3 станции в новых системах, пребывая в полном восторге от одной только возможности. Даже Война Первого Контакта не охладила его пыл: Джим прекрасно понимал, что все произошло только из-за недоразумения. Более того, это так напоминало сюжет фантастического рассказа!..
В космос он попал только через несколько лет - и все это время эта мечта висела у него в качестве морковки на веревочке, болтающейся перед носом, так, что не особо амбициозный, а просто упертый и лишенный фантазии Джим все карабкался и карабкался по карьерной лестнице. Наконец, когда его отправили на Цитадель для того, чтобы он посмотрел, как делаются настоящие дела и заключаются большие договора между представителями двух разных цивилизаций, ему уже было не до того. Странное дело - на Земле он еще был сосредоточен на деле, во время прибытия на Цитадель ему не нужно было больше ни-че-го, кроме созерцания упругой задницы симпатичной стюардессы в шаттле, ее улыбки и контактов в Скайнете.
Стюардессу звали Любовью, ее родители сбежали от российской реальности аж на Марс, став одними из первых поселенцев, а сама она была настоящей дочерью космоса: черноволосая, синеглазая, стройная, улыбчивая, остроумная, и... Джим конца не видел ее положительным чертам. Ради нее он взял внеочередной отпуск где-то на месяц и пустился вместе с ней в бега. Ездил с рейсами, на которых работала она (почему-то все время в разные концы систем, кластеров и еще дальше), каким-то образом доставая билеты, останавливался вместе с ней отеле в паузах между полетами, вместе с ней гулял, осматривая достопримечательности...
Обратно в Цитадель он вернулся отдохнувшим, посвежевшим и с новым блеском в глазах. Путешествовать ему понравилось, и он перевелся на должность ревизора добывающих станций, которые ушлая корпорация раскинула всюду, где еще не было занято, и постоянно перекупала чужие. В то же время, Любовь вовсе не желала, чтобы их история стала лишь эпизодической связью длинною в месяц - и поначалу Джим сам был с ней полностью согласен, все еще охваченный страстью: тем более, теперь они виделись реже, и их встречи носили эпизодический характер, когда рабочие маршруты пересекались. Отпуски они тоже проводили вместе.
Первые два года это было увлекательно и здорово, но после Арклан начал замечать, как вокруг него сжимаются тиски. Любовь вовсе не требовала съехаться, или жениться на ней - на что бы он легко и с радостью ответил согласием, связанный привычкой к этой женщине: она методично и тонко вытягивала его деньги и силы. Не чуралась она и использовать его связи, его именем и его руками проворачивая махинации, от которых ему порой становилось нехорошо. Контрабанда была самой любимой ее деятельностью, которую она оправдывала тем, что стюардессам платят мало и плохо, и вышвыривают прочь, как только те теряют "товарный вид". Джим подозревал, что это не так, но у него не было ни сил, не желания ловить Любу на лжи, а его волевые отказы она ломала хитростью, манипуляциями и шантажом.
Отношения стали тягостными, и длились еще несколько лет. Пару раз их чуть не ловили, но Любовь всегда умудрялась выкрутиться и даже спасти его шкуру... Хотя репутация неизбежно страдала. Все закончилось, когда Джим в очередной командировке не попал в тяжелую аварию аэрокаров и не повредил позвоночник. Травма была слишком серьезной, и Арклана перевели на инвалидное пособие, попросив дать о себе знать после выздоровления.
Выбросили, как сломанную игрушку.
Потеря любимой работы - а Арклан действительно знал свое дело и с удовольствием им занимался, - стало последней каплей, и он оборвал все связи с "Любочкой-людоедкой", не реагируя на все её попытки восстановить удобную схему. Терять ему уже было практически нечего, так что все её угрозы не имели силы.
Около пары лет он жил на Цитадели, посещая физиотерапию и реабилитацинные курсы, пытался избавиться от своей эмоциональной зависимости от Любови, справиться с депрессией из-за потери работы и здоровья, - в общем, восстанавливался. Цитадель он так и не смог полюбить из-за слишком большого скопления народу, посему, после окончания курса реабилитации, искренне порадовался: в ответ на его запрос в родную корпорацию о предоставлении места работы, Джима, как ценного сотрудника с большим опытом, но нечистыми руками, перевели на должность младшего управляющего в Туманность Песочные часы. Не иначе, решили, что такой ушлый прохвост, как он, там лучше всего приживется.
Джим с легкой душой переехал в Шанго вместе с группой передовиков гелиодобывающей промышленности. Они должны были стать первыми представителями земной цивилизации, что бы начала полноценно жить и работать в этой системе, и Арклан был рад столь ответственному заданию, приступив к нему со всей тщательностью.
Несколько лет ушло, чтобы "забить сваи" и отладить систему, и мужчина чувствовал, как стремительно возвращается к жизни, каждый день просыпаясь для того, чтобы заложить очередной кирпичик мира, который он может построить сам. Каждый день, встречаясь в новыми личностями и глядя в лицо новым проблемам, он забывал о прошлом - и снова чувствовал себя полным сил и энтузиаста юнцом.
В своей деятельности он завел множество знакомств, и весьма глубоко заглянул в устройство не только Шангойского общества, но и всей системы, а после, и всей Туманности в целом. Увиденное внушало трепет и благоговение... А так же желание если не отгородиться, то хотя бы найти способ регулирования этого хаоса.
Им стала юриспрюденция. Сначала Джим стокнулся с ней в трудовых буднях, когда обсуждал что-то со штатным юристом, а потом полез в справочники и Экстранет проверять его слова - и очень заинтересовался, применив свои знания на практике. Было что-то захватывающее в том, чтобы добывать какие-либо материалы о конкурирующих фирмы, а потом находить ошибки, совершенные их юристами: в этом было нечто от его былой ревизорской деятельности. Особо крупной победой было, когда они отбили гелиодобывающую станцию на Олокуне - праздновало все бюро, и Джим, впервые спустя пару лет, снова почувствовал себя счастливым. Через пару недель он получил повышение, стал старшим управляющим и окончательно занял пост хозяина этого мирка.
Впрочем, ему было стало тесно и скучно. В отрасли ошибок допускалось немного, или они были мелкими и ни на что не влияющими. Джиму хотелось пойти еще дальше, но он чувствовал, как его постаревший, уставший мозг не справляется с нагрузкой.
Примерно в это же время он заприметил молодого Ларри Шоу, выпускника, пришедшего к ним для практики: яркого, общительного, привнесшего приятное разнообразие в их офис. Мистер Арклан всегда любил и привечал новеньких, но Шоу особо бросился в глаза: у парня были все задатки настоящего лидера, много энергии, острый ум, и совершенно никакого направления. Его кидало из стороны в сторону какими-то совершенно безумными идеями, и в работе на него положиться было нельзя. Джим, сначала во имя блага всего офиса, а после и своего личного, попытался взять ситуацию в свои руки.
Укрощение строптивого шло тяжело: Ларри, избалованный сынок и золотой мальчик, авторитетов не признавал, пряники принимал как должное, а кнут его жизнерадостную натуру не брал. Мистер Арклан сам набил шишек, и с легкой руки новичка даже заимел несколько обидных прозвищ в офисе, пока не нашел нужный рычаг - тщеславие.
Мальчишке хотелось признания, хотелось шоу, у него даже была собственная клика из талантливой молодежи разных социальных слоев, столь же авантюрно настроенная и лишенная цели, как и их лидер. Джим несколько раз дал пару дельных советов о том, как привлечь к себе, как группировки, одобрительное внимание публики, или даже в стиле Робина Гуда выцарапать сотню кредитов на внеочередной дебош в местном баре, а так же благодаря давним связам спас мальчишек от конфликта с "Синими Светилами" - и этим купил парня с потрохами, став его доверенным советчиком и даже наставником.
А убедившись, что Ларри на достигнутом останавливаться не собирается, а все так же жаждет действия, подкинул идею - почему бы не стать эдакими благородными (акцент на благородство здесь был очень важен, Ларри, будучи в глубине души порядочным человеком, на другое бы не согласился) разбойниками, санитарами делового мира, дровосеками, спасающими лес от расплодившихся ушлых дельцов-волков? Мальчишке, чьи родители всегда страдали от нездоровой конкуренции на Иллиуме, задумка понравилась даже больше, чем Арклан мог это ожидать: концепт так быстро оброс деталями и какой-то системой, что мужчине оставалось только похлопать в ладоши и откинуться в кресле, изредка корректируя курс.
С тех пор кличка Бабули (неисповедимы ассоциативные пути!) стала неотвязна.
